Прошло около года с тех пор, как Генриетта вступила в ряды стражи конунга. Несомненно, служить под началом правителя - огромная честь для любого калевальского воина, и первое время Ньеминен буквально распирало от гордости. Отбор в личные королевские войска всегда был строгим, и потому не каждый рядовой мог его пройти. Но раз Генриетта прошла, значит, она как минимум была того достойна.

Однако у любого успеха имелась цена, и цену такого продвижения по службе Генриетта осознала лишь позже. Все её товарищи из городских патрулей остались на своих местах, а новыми сослуживцами Ньеминен стали довольно сурового вида воины - все как на подбор с каменными выражениями лиц и безэмоциональными голосами. И если поначалу девушка находила в этом больше преимуществ, нежели недостатков, то со временем она начала скучать по друзьям из городской стражи с их надоедливыми привычками (хотя вряд ли Генриетта призналась бы кому бы то ни было в столь неожиданных даже для неё самой чувствах). С другой же стороны, Ньеминен лучше многих понимала, что долг и развлечения - вещи, совершенно друг с другом не связанные. Обязанности необходимо было выполнять независимо от того, приносили они удовольствие или нет. 

Но этим весенним утром перед Генриеттой стояла довольно неожиданная, а потому весьма интригующая задача. Накануне вечером девушке сообщили, что отныне именно ей поручено приглядывать за дочерью конунга. При этом оказалось, что в круг её обязанностей входила не только охрана и наблюдение за любыми передвижениями принцессы, но также своего рода наставничество. Ньеминен, как и многие, кто хоть сколько-нибудь интересовался жизнью семьи конунга, была наслышана о том, что юная Крууну обучалась владению оружием едва ли не с самого детства. И этот факт лишь подогревал любопытство Генриетты. За год, который она провела на службе в королевской страже, девушке только пару-тройку раз доводилось наблюдать тренировки принцессы - и то издалека. Поэтому нынешней встречи Ньеминен ждала с несвойственным ей любопытством: лучше уж один раз увидеть всё собственными глазами, чем сто раз услышать рассказы других воинов или же слуг.

Утро это выдалось ясным и тёплым, и Генриетта благодарила высшие силы за то, что прямо сейчас не было никакой необходимости надевать на себя тяжеленные доспехи. Одежда для тренировок не сковывала движения, волосы, собранные в высокий хвост, развевались лёгким ветерком, и Ньеминен, как всегда с безупречной осанкой стоявшая у входа на тренировочную площадку, наслаждалась началом несомненно продуктивного дня. Выступать в роли наставника ей прежде не приходилось, впрочем Генриетта не особенно переживала за ход будущей тренировки. С оружием в руках Ньеминен всегда чувствовала себя уверенно, и что-то ей подсказывало, что в этом они с принцессой были похожи. Но вот найдут ли они общий язык - покажет знакомство, которое, судя по всему, вот-вот должно было состояться.

С копьём наперевес, с румяными то ли от быстрого шага, то ли от обуревавших её чувств щеками, с чуть растрепавшейся причёской и протянутой для рукопожатия рукой принцесса стояла перед Генриеттой. Вопреки ожиданиям Ньеминен, юная Крууну явилась на тренировочную площадку совсем одна, хотя стражница, признаться, ожидала, что Миеликки будет кто-то сопровождать. С другой стороны, уж где, а на прилегавших к замку конунга территориях всегда царила безопасность - что ни говори, а королевская стража знала своё дело. И всё же, имея в виду своевольный нрав принцессы, было бы не лишним перестраховаться.

"Но, похоже, отныне это моя работа."

- Доброе утро, Ваше Высочество, - стражница пожала руку девушки, одновременно с тем почтительно склонив голову. - Позвольте представиться, Генриетта Ньеминен. В общем и целом вы правы, я здесь ради тренировки, - договорив, она позволила себе сдержанно улыбнуться. Казалось, Миеликки ещё не знала, что стояла перед своим новым телохранителем. И если это в самом деле так - может, оно и к лучшему?

Если Генриетте не изменяла память, дочери конунга сейчас было около четырнадцати лет - довольно мятежный возраст, вечно приносящий всем на свете родителям немало переживаний и головной боли. Миеликки была юна, но горячая кровь жаждала свободы и самовыражения. А горящий взгляд принцессы напоминал Ньеминен о том, какой она сама была семь лет тому назад: уверенной, что знает себя лучше других, убеждённой, что готова расправиться с любыми трудностями, и потому не боявшейся столкнуться с тяжёлыми испытаниями лицом к лицу. Лишь теперь Генриетта понимала, что многие предостережения и беспокойства родителей имели под собой веские основания. Прислушалась бы она в своё время к их советам, и, кто знает, возможно сейчас её жизнь была бы совершенной иной. Лучше или хуже - сложно сказать. Опыт на то и опыт - пока не переживёшь его, не поймёшь, чему именно все вокруг, в том числе и сама жизнь, хотели тебя научить. А Миеликки совершенно точно производила впечатление человека, открытого ко всевозможным жизненным урокам.

- Редко, но мне всё же доводилось наблюдать за вашими тренировками. Как давно вы практикуетесь с копьём, Ваше Высочество? - следовало заранее узнать об умениях будущей ученицы. Хотя Генриетте не очень нравилась идея так формально ставить себя и принцессу на роли наставника и ученика. Конечно, в силу возраста и опыта на службе, навыки Ньеминен наверняка отличались от навыков юной Крууну. Да вот только оценка способностей в боевых искусствах не ограничивалась одним лишь стажем.

- Позволите взглянуть на него? - Генриетта указала на копьё в руках принцессы.